- Вы заявили после премьеры "Онегина" в Большом театре, что больше ноги вашей не будет в этом театре. Теперь в оперетту ходите?
– Нет, там я не была сто лет. Оперетта сегодня переродилась во что-то непонятное, в музыкальную комедию. Я признаю классическую оперетту – Оффенбаха, Легара, Целлера, Кальмана. В оперетте должны быть настоящие голоса. Тот, кто не поет в опере, может петь в оперетте, но голос должен быть настоящим. Если бы у меня было время, то я создала бы в Москве театр классической оперетты. Я хотела бы, чтобы в нем пели комические оперы.
– А опера не может стать массовым искусством?
– Опера вообще элитное искусство. Она не для площадей и микрофонов.
– А вот на Западе проходят фестивали - тысячи людей сидят на склонах холмов перед сценой и слушают оперу.
– Значит, у них больше таких людей, которые хотят слушать оперу. Слушать музыку надо учить с детства, у нас этого нет.
- Это ужасно?
– Печально, потому что это культура общества, но - другого, не нашего. То, что у нас показывают по телевидению с утра до ночи, слушать невозможно. Все эти "фабрики звезд", которые штампуют неизвестно кого. Посмотришь – какой-то убогий детский сад выходит на сцену. И это наше российское искусство? Нет. Но я даже не знаю, как это назвать.
Единственный канал, на котором есть серьезные передачи, в том числе про музыку, – канал "Культура". Все остальное бред какой-то. Выходит на сцену восемнадцатилетний мальчишка или девчонка, начинают орать что в голову придет истошным голосом, и все это слушают. Вот дома они могут кричать в микрофон что хотят, или у костра петь, хотя в свое время мы у костра пели другие песни. Но главное – зачем все это показывать по телевизору?
- Сегодня мэтры оперной сцены любят спеть вместе с молодыми эстрадными певцами. Вы бы спели?
– Я не стала бы этого делать. Если петь, то петь с певцом классической музыки, вывести его на сцену, представить публике. К тому, что сегодня творится на эстраде, невозможно даже слов подобрать. Это не пение, это не певцы.
– Неужели и с Басковым, как Кабалье, вы петь не стали бы?
– Нет, я не стала бы. Он эстрадный певец, безусловно, лучше многих. У него не оперный тембр голоса.
- Но ведь он был солистом Большого театра…
– Сейчас там полно солистов. Их чуть ли не с улицы приводят.
– Вы говорили, что голос – это "тайна божественная". Вам открылась эта тайна?
– Бог дал мне ее, но я ее не открывала – он подарил мне ее. Но этой тайной я делюсь. Все, что мне дал Бог, весь мой опыт, который я приобрела в жизни, передаю своим ученикам. Но вложить душу в человека, который не отмечен талантом свыше, – пустое дело. Мое умение должно попасть в человека, который отмечен свыше, который может перенять мой опыт. Только талант может перенять опыт. Недаром говорят: нельзя научить, можно научиться. Знаете, вот приходят ко мне ученики, и если одни все схватывают на лету, то другим можно без конца объяснять одно и то же, и никакого толка не будет.
Тогда приходится откровенно говорить: "Вам, наверное, не стоит заниматься пением". У нас не детский сад, да и нашим студентам часто по 28 – 30 лет, им надо жить дальше, надо содержать семью. Приходится быть откровенной.
– Вам, наверное, известно, что в Петербурге общественность борется за сохранность исторического центра, пишет письма в защиту родного города.
– Я никак не могу понять: зачем современникам портить то, что создано до нас в архитектуре, искусстве? Сохранять надо все это и создавать новое, свое, не искажая того, что оставлено нам в наследство предками. Хочешь строить новый город? Так строй его где-нибудь подальше. А то, что есть, – надо оставить в покое.
- Сегодня церковь все больше становится опорой для власти. Вас не смущает это?
– Нет, не смущает. Скажите, что может еще объединить народ, как не вера? Какая идея? Только церковь может объединить православный народ, ведь наша страна православная. Духовная близость и есть объединение народа.
Когда я вижу, что на Пасху президент стоит впереди народа в храме и осеняет себя крестным знамением, то не хочу думать – верит он по-настоящему или нет? Я вижу, что он русский православный человек, стоит, не стесняется креститься, и меня это вдохновляет. Церковь – это и есть главное, что может объединить народ. Только верой можно его объединить, больше он уже ничему не верит.
- Есть ли музыка, которая у вас всегда вызывает слезы?
– Когда слышу, как играет Ростропович и поет Шаляпин. Это гиганты не только мирового искусства. Это – концентрация русского человека в искусстве. Когда я слушаю Ростроповича и Шаляпина, то готова не просто прослезиться, а рыдать.
Интервью полностью здесь