Картину, о которой веду речь, я заприметила сразу, как только вошла в зал, хотя она висела в уголочке. С расстояния в несколько шагов она показалась мне очень грустной. Словно был ураган, разметавший лес, от которого уцелела лишь группка деревьев. Они были расположены в центре картины, но казалось, что что жмутся с краю ... такие обездоленные, несчастные.
Васильев Ф.А. Сосновая роща у болота. 1871-73. Холст, масло. 60 × 95,5
Государственный Русский музей.
Решила рассмотреть поближе, подошла и увидела перекинутую через группу деревьев овальные дорожки от кисти. Это было похоже, как словно художник вытер о полотно остатки краски с кисточки, перечеркнув написанное. Или ... наметив недописанное.
А вообще-то это было похоже на хулиганство. Я обернулась и увидела, что за мной наблюдает смотрительница зала. Я показала ей жестом на картину, мол, кес ке се? Она подошла ко мне, улыбаясь, и сказала: "Я всё ждала, спросите вы меня об этих полосках или нет! Спасибо, что заинтересовались!"
И она поведала мне о том, что никто, даже реставраторы, не знают, почему к ним в Русский музей картина поступила в таком виде. И это не современные полосы, а одного времени со всей картиной, значит, прочёркнуты либо самим художником, либо кем-то из его окружения.
Эта милая женщина рассказала мне свою версию происхождения этих следов, и я с ней согласилась, ибо это единственное объяснение столь варварского отношения к картине. Я не буду говорить, что мне было рассказано, ведь это всего лишь частное мнение отдельного человека. А сколько людей, столько и мнений.
Укрупнение картины.