"Насколько меня захватила работа над "Фиделио", ибо там я творила, создавала новое, не видя перед собой магических традиций, настолько мне не хотелось петь Татьяну. Тот тяжеловесный и пассивный образ, который я видела у всех исполнительниц, шел совершенно вразрез с моим представлением о пушкинской героине Чайковского.
<...>
Внутренний конфликт, который переживала я из-за своей первой роли, привел к тому, что я почувствовала почти ненависть к ней. Поэтому на репетицию пришла не только безо всякого желания работать, но и с твердым решением отказаться от партии: то, что я видела на сцене до сих пор, сама я делать не хотела. Но в то же время и не считала для себя возможным вступать в споры с режиссером [А.Ш. Мелик-Пашаев], творчески еще никак себя не проявив.
- Сядьте за стол, возьмите лист бумаги, и гусиное перо и пойте.
Я начала: Пускай погибну я… — и т. д. Сколько уж я в театре Татьян наслушалась — их было в то время семь.
Пою — и всем своим видом стараюсь ему показать, как это скучно, неинтересно… Сцена длинная, скорей бы уже кончилась… Допела до конца. Он молчит. А мне все равно. Думаю: сейчас скажет, что плохо, что я не гожусь для роли. Вот и хорошо, может быть, Аиду получу… Наконец, он заговорил:
- Вот смотрю я на вас и удивляюсь: ведь такая молодая сидит, а ноет, ноет, как старуха, когда ее ревматизм мучает. Ну как же можно так петь Татьяну, а?
- Конечно, нельзя так петь Татьяну, да я и не хочу ее петь. Мне скучно.
Он как закричит!
- Вы не хотите петь эту партию?! Вам ску-у-у-чно?! Что вы сидите, как старая бабка в перине? Вы поймите, что Татьяне 17 лет! Каких они романов начиталась и в каком она, благовоспитанная барышня, должна быть состоянии, если первая признается в любви, если пишет любовное письмо молодому мужчине! А вам ску-у-у-чно! Все вы, сопранистки, хотите африканских да эфиопских принцесс на сцене изображать, благо никто в зале не знает, что это такое. А вы попробуйте пушкинскую Татьяну изобразить! Вы прочли, что у Чайковского написано? — "восторженно"! "страстно"! Да вы же, певицы, все дуры, вы ведь и читать-то не умеете. Ну, прочли это? Поняли?
Тут уж я вскочила и заорала:
- Что значит "поняли"? Я же на сцену смотрю и ничего этого не вижу, а спектакль-то вы ставили — значит, все это вас устраивает, вы этого хотите!
- А вы не смотрите на сцену, научитесь своими мозгами соображать! "Восторженно, страстно" — да она не подниматься должна с постели, как будто ее подъемным краном тянут, а вылететь! На санках каталась когда-нибудь?
- Конечно, каталась!
И вижу: глаза у него блестят, кричит, увлечен…
- А если каталась — вот и письмо Татьяны: не рассуждая, села в санки, да с высокой, крутой горы — вниз! Летит — дух захватило! А опомнилась уже внизу, когда остановились санки… Вот так Татьяна написала письмо, отправила Онегину и только тогда поняла, что она сделала…
Я слушала, разинув рот, и не замечала, что из глаз моих уже давно текут слезы…
Галина Вишневская в роли Татьяны Лариной. Пишет письмо Онегину ...
В октябре 1953 года состоялось мое первое выступление в роли Татьяны в "Евгении Онегине", и из стажерской группы меня перевели в труппу солистов Большого театра.
Татьяна, милая Татьяна! С нею в детстве я узнала первые счастливые слезы. Она принесла мне первый успех в театре, и через 30 лет с нею вместе я простилась с оперной сценой — серией из восьми спектаклей "Евгения Онегина" в октябре 1982 года в парижской Гранд-Опера."""
Ниже видео - отрывок из фильма-оперы "Евгений Онегин" (1958).
В роли Татьяны Ариадна Шенгелая, поёт Галина Павловна Вишневская.
Пускай погибну я, но прежде
Я в ослепительной надежде
Блаженство темное зову,
Я негу жизни узнаю!
Я пью волшебный яд желаний,
Меня преследуют мечты:
Везде, везде передо мной
Мой искуситель роковой,
Везде, везде он предо мною!