Впечатление от музыки Бетховена заставило думать и размышлять о том "вечном", что для меня всегда остаётся непостижимой тайной.
Есть слова, затёртые до предела. Их даже стрёмно говорить, потому что первоначальное значение этих слов утеряно, а оставшийся от них скелет превратился в обыденное приложение наподобие ручки к кастрюле. Я имею в виду слово "великий". Великий тот, великий этот, великие те ... все великие настолько великие, что становятся одинаковой обезличенностью.
Вот я говорю "великий Бетховен" … и эти два слова воспринимаются мозгом так же привычно, как "дорогой-леонид-ильич" во времена застоя, а суть-то ведь действительно великая.
Другого слова для обозначения величия (истинного, а не титульного) ещё не придумали и вряд ли придумают, потому что Бетховен действительно велик, велик и много раз велик. Это Божьи дела нельзя объяснить, поэтому их принимают на веру, а с Бетховеном проще, его произведения можно послушать собственными ушами и удостовериться в его величии.
Нет, не удостовериться (казённо сказано!), а зажмуриться от удовольствия, затаить дыхание, вздохнуть полной грудью, задохнуться от восхищения или заплакать от избытка чувств. И растеряться от невозможности охватить своим скудным умом это самое ве-ли-чие! Симфонии, оратории, сонаты, концерты, сложенные всего из семи нот, производят впечатление чуда, а композиторский дар воспринимается, как сам Божий голос. Гений непостижим для негениев!
Курт Воннегут писал: "Если когда-нибудь я всё же умру — не дай Бог, конечно — прошу написать на моей могиле такую эпитафию: "Для него необходимым и достаточным доказательством существования Бога была музыка".
Великие (я не боюсь этого слова) композиторы – это лучшая часть Бога. Если переводчики являются соавторами писателя, то пианисты сродни композиторам и находятся вместе с ними на уровне небожителей.
Фортепиано - для меня самый лучший инструмент. Уже само обилие клавиш (52 белых и 36 черных) вызывает благоговейный трепет, а управление ими – это для меня вообще запредельный процесс. Я умею наиграть чижика-пыжика, но одним пальцем, пианисты же работают десятью пальцами, но охватывают такой колоссальный масштаб произведения, что только диву даёшься!
Это очень нелёгкий труд, и чем выше талант пианиста, тем труд незаметнее! Только пальцы, как живые птицы, мечутся над клавишами, то раскидывают крылья, то щебечут, то сердятся, но не улетают, потому что они сами, как музыка ...
Однажды я увидела фотографию рук Рахманинова. Обычные руки, обычные пальцы, лежащие на клавишах. Руки, как руки, но эти руки чудесным образом умели извлекать из инструмента массу гармоничных звуков, которые цеплялись друг за друга и создавали изумительно-совершенную музыку.
Если всё моё восхищение можно было бы выразить одним знаком, то это был бы знак восклицательный, и вместо многословия, которое я тут пишу, я поставила бы только его - на всю страницу одни восклицательные знаки!
Работа рук пианистов - само по себе потрясающее зрелище, вызывающее дополнительное наслаждение, обрисовать которое я не умею, нет слов. Нет, слова есть, их много, стоит лишь открыть словарь и выписать их через запятую, но они также покажутся ничего не значащими, как и слово "великий".
Жаль, что это слово стало шаблонным применительно к классикам, но для меня оно живо и свежо, потому что точнее этого слова ничего нет.
Чехов тонко подметил влияние любви на человека: "Когда любишь, то такое богатство открываешь в себе, сколько нежности, ласковости, даже не верится, что так умеешь любить".
Вот и я, слушала вчера Бетховена и "такое богатство открывала в себе ... что даже не верилось, что так умею любить". И предмет моей любви - классическая музыка.
Прав капитан Титаренко: "Всё преходяще, музыка - вечна!"
Известны слова Ленина после прослушивания им "Аппассионаты" Бетховена: "Изумительная, нечеловеческая музыка". О, да, нечеловеческая музыка, сочинённая человеком! Восхищаюсь великим Бетховеном и немыслимым величием его великого творчества!
О ролике.
Очень умно поставлена камера, она показывает завораживающую работу рук пианистки Валентины Лисицы, видно движение каждого пальца; наблюдение за их сплочённой и разумной работой доставляет не меньшее наслаждение, чем от изумительной музыки. Камера один раз показывает лицо пианистки, но потом и до конца в кадре опять только руки - и это правильно, слушателям не нужно видеть эмоции и чувства исполнителя, для нас важнее те, что испытываем мы сами!
Людвиг ван Бетховен, "Moonlight" Sonata op 27 # 2 Mov 3
Исполняет Валентина Лисица.