Ласкают слух значительностью бренной.
Не город Рим живет среди веков,
А место человека во вселенной.
/Мандельштам/
В тот раз получилось как в песне из оперетты: в кино мы не попали, билетов не достали ... Нет, билеты достать не проблема, просто мы, действительно, не попали в кинотеатр, потому что весь транспорт был против нас.
Сначала на нашей улице, по которой автомобили всегда пролетают, не останавливаясь, образовалась пробка, и мы махнули рукой на троллейбус и пошли до метро пешком. Шли, попеременно друг друга обгоняя: то мы троллейбус, то он нас. К метро мы прибыли одновременно, но у нас в запасе оставалось ещё двадцать минут. Зря надеялись, запасное время съело метро.
Поезд на каждой станции стоял дольше положенного и, когда мы, наконец, вывалились из вагона на Китай-городе, то идти в кино было уже поздно - неохота смотреть фильм с середины. Решили пойти погулять, тем более рядом с Китай-городом была улица Забелина, на которой был памятник Мандельштаму, а его я не видела с зимы.
Поднялись из метро, а на улице темно и дождь. Но упрямство толкает на подвиги, и я настояла на продолжении движения к намеченной цели. Получилось, как в другой песне: И снег, и ветер, И звезд ночной полет… Меня мое сердце В тревожную даль зовет.
Заборы и ограждения, которые стояли вокруг памятника зимой, были сняты, площадка выложена новыми плитами, мрамор ли, гранит, в темноте не разобрать, но ноги не спотыкались.
У самого входа на площадку оградили бордюром четырёхугольное место, где зачем-то посадили юное дерево, что за непонятная блажь: когда дерево разрастётся, то совсем закроет обзор монумента со стороны выхода. Там уже есть пара деревьев, которые наводят порядочную тень на памятник, днём от солнца, вечером от фонарей, да и сама площадка с памятником крошечная, не для деревьев, это вам не Калашников на Садовом кольце!
Я походила по площадке ... кубы с выбитыми строчками мандельштамовских стихов, стояли друг на друге, я не поняла, то ли их забыли расставить, то ли это новое архитектурное веяние, то ли ремонт ещё продолжается ...
Слева от входа на клумбочке высажены бархатцы (раньше ничего такого не было), дождь их поливал, нас поливал, стекал по щекам Мандельштама.
Дождик ласковый, мелкий и тонкий,
Осторожный, колючий, слепой,
Капли строгие скупы и звонки,
И отточен их звук тишиной.
Да, в это время на улице Забелина тихо, редки автомобили и прохожие.
Уходя, оглянулась.
Гордая голова, покоящаяся на четырёх гранитных кубах, сливалась с ними, и казалось, что поэт по шею кутается то ли в одеяло, то ли в шинель, как бы защищаясь от холодного дождя.
И никну, никем не замеченный,
В холодный и топкий приют,
Приветственным шелестом встреченный
Короткиx осенниx минут.
У памятника Мандельштаму мне всегда становится грустно. Днём ли прихожу, вечером ли, зимой или летом я всегда отчётливо осознаю, что однажды легко был загублен талант, который мог бы дорасти до звёзд, но который, как незаметная песчинка, сгинул в дальневосточном гулаге.
Однажды Мандельштама спросили, верит ли он, что не умрёт? Он ответил: "Я не то что верю, просто я не уверен в том, что умру. Я сомневаюсь в своей смерти. Не могу себе представить. Фантазии не хватает".
Любой человек временно бессмертен!
При жизни.
И после смерти тоже.
Если о нём помнят.